ПОЕЗДА
Поэма
Август в Подмосковье. Мне лет семь.
Двухколейный путь, известный всем:
Рельсы, шпалы, путевые метки.
Я живу по Северной дороге.
Я брожу вдоль насыпи пологой,
Как по лопухам заросшей ветки.
Электрички до Загорска редки.
У меня каникулы. Свобода.
Зной такой, что обжигает руки.
Сами тлеют на земле окурки.
Поворот.
А из-за поворота
Нарастает мерный стук колес.
И гудок на зависть всем гудкам!
Тонкий гул бежит по проводам,
Шевеля их, словно прядь волос,
Или будто злой змеится хлыст,
А его сопровождает свист,
И вагоны, как на перекличке.
Бешено мелькают их таблички:
«Москва – Воркута»,
«Москва – Салехард»,
«Москва – Воркута»,
«Москва – Воркута»…
А вы-то куда?
Мне не услыхать.
А вы-то куда?
А вы-то куда?
Дорожная гарь.
Стальной перегар.
Но есть города,
Но есть города.
«Москва – Сыктывкар»,
«Москва – Нарьян-Мар».
«Москва – Воркута»,
«Москва – Воркута»…
А навстречу лязгает железо:
Это с грузом северного леса
Тянется дремучий эшелон.
Он гудит еще зычней и пуще.
Вздрагиваю. Затыкаю уши
И считаю: сто один вагон.
Вьется мусор по путям вдогон
За хвостом груженого состава.
И как будто не было его.
Тишина и больше ничего.
Шпалы – просмоленная отрава –
Пахнут варом. Но похоже, справа
Снова затевается движенье,
Дробный грохот тысячи колес,
Проводов свистящий перехлест.
И орудий зачехленных жерла
Длинные и тонкие, как жерди,
На платформах к северу плывут.
Но, стволы перекрывая, слева –
Новый эшелон с дарами леса,
И еще студеней сиплый гуд.
Я считаю, и глаза не лгут:
Полтораста вспученных вагонов.
А в последнем на площадке, сжатый,
В ватнике томится провожатый,
Отмотавший сорок перегонов
В обществе осин, берез и кленов.
Все исчезло. Не было, и нет.
Собираю землянику в кружку
И гудков уже почти не трушу,
И не замечаю: пыльный след
Справа поднялся, а слева нет.
Нефтяные черные цистерны
Прогремят на север и опять
С севера начнут дрова качать
Эшелоны, прогибая стены.
Тень мою секут косые тени…
Пролетит еще на север поезд.
Без табличек. Промелькнут решетки.
И блеснет солдат штыком винтовки.
А навстречу, словно бы опомнясь,
Едет лес. Электровоз напорист.
И уже не сосчитать вагонов.
Доски – бревна – слеги – доски – бревна…
А колеса вышибают дробно:
- Не насыпи круты,
А слишком жизнь лихая.
В Москву из Воркуты.
В Москву из Салехарда.
Ты уши затыкал.
Теперь привык. Нормально.
Есть город Сыктывкар
Южнее Нарьян-Мара.
Там стынут голоса,
Перекликаясь трудно.
Там все леса, леса,
А за лесами тундра.
И если вздрогнул ты,
Тебе пропел, стихая,
Гудок из Воркуты,
Гудок из Салехарда.
Мне снится ночью длинный поезд,
На нем солдаты и зк
Жгут на платформах ветхий хворост,
Хрустящий в куреве дымка.
Вагоны движутся на север.
Там обратят в деревья всех.
Я с земляникою растерян
Стою под деревянный смех.
Смеются, словно век не прожит,
Не занесла топор беда.
Разрубят их, в вагоны сложат
И возвратят опять сюда.
Я сосчитать хочу вагоны,
Но, заслонив их от меня,
Проходит бревнами груженый
Состав, тяжелый как броня.
Гудит!
Я зажимаю уши,
И рев его все глуше, глуше…
А утром снова, как всегда,
Идут на север поезда
С людьми, горючим и железом –
За лесом.