ПРИНЦИПЫ ПЕРЕВОДА ДРЕВНЕГО ТЕКСТА
1.
В 1950 году в серии «Литературные памятники» вышел 500-страничный том «Слово о полку Игореве» под редакцией В. П. Адриановой-Перетц. Этот фундаментальный труд включал древнерусский текст памятника, его первое издание 1800 года, Екатерининскую копию, два перевода Д. С. Лихачева (объяснительный и ритмический), пять полных художественных переводов, выполненных разными авторами в разное время, а также ряд приложений (очерков, комментариев, примечаний). Именно он послужит нам основой для рассмотрения принципов перевода древнего текста.
Литература о «Слове» огромна. Уточняется оригинал, проясняются его так называемые «темные места», подвергается сомнению и вновь доказывается древность подлинника. Все эти вопросы останутся за рамками нашего внимания. Мы сосредоточимся на трех переводческих версиях с тем, чтобы определить переводческие стратегии и на их основе сформулировать принципы перевода древнего текста. С этой целью детально проанализируем один фрагмент памятника, а именно заключительные строки плача Ярославны. Дадим его древнерусский текст, объяснительный перевод Лихачева и три литературных перевода, выполненных в трех столетиях: переложение В.А.Жуковского (XIX век), стихотворный перевод Н.А.Заболоцкого (XX век) и наш перевод (XXI век).
Обратимся к предмету рассмотрения.
2.
Древнерусский текст
(1) Ярославна рано плачетъ
въ Путивле на забрале, аркучи:
(2) «Свеьтлое и тресвьтлое слънце!
(3) Всьм тепло и красно еси:
(4) Чему, господине, простре горячюю свою лучю
на ладь вои?
(5) Въ поле безводнь жаждею имъ лучи съпряже,
(6) тугою имъ тули затче?»
Объяснительный перевод Лихачева
(1) Ярославна рано плачет
в Путивле на забрале, приговаривая:
(2) «Светлое и трижды светлое солнце!
(3) Для всех ты тепло и прекрасно:
(4) К чему же, господине, простерло ты горячие свои лучи
на воинов моего милого?
(5) В поле безводном жаждою им луки согнуло,
-
горем им колчаны заткнуло?»
Переложение Жуковского
(1) Ярославна поутру плачет на стене городской, припеваючи:
(2) «Ты светлое, ты тресветлое солнышко!
(3) Ты для всех тепло, ты для всех красно!
(4) Что ж так простерло ты свой горячий луч на воинов лады моей,
(5) Что в безводной степи луки им сжало жаждой
(6) И заточило им тулы печалию?»
Стихотворный перевод Заболоцкого
(1) Далеко в Путивле на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
(2) - Солнце трижды светлое! (3) С тобою
Каждому приветно и тепло.
(4) Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
(5) И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
(6) Горем переполнило колчан?
Наш перевод
(1) Плачет Ярославна ранехонько
В Путивле на гребне стены, причитаючи:
(2) «Светлое и тресветлое солнце!
(3) Для всех ты и тепло и прекрасно:
(4) Зачем же, господине, простерло ты горячие лучи свои
На воинов лада моего?
(5) Во поле безводном
Жаждою им луки изогнуло,
(6) Заточило печалью
Колчаны?»
3.
А теперь рассмотрим интересующий нас фрагмент построчно.
Первая строка
Древнерусский текст:
Ярославна рано плачетъ
Въ Путивле на забрале, аркучи:
Здесь два древних слова: забрало – верх городской стены и аркучи – приговаривая.
Объяснительный перевод буквален:
Ярославна рано плачет
в Путивле на забрале, приговаривая:
У Жуковского три изменения:
Ярославна поутру плачет на стене городской, припеваючи:
Слово припеваючи при всей фонетической близости к аркучи все же представляется не вполне удачным, поскольку ассоциируется с выражением «жить припеваючи», то есть радуясь, а Ярославна скорбит.
Заболоцкий не трогает этого слова вообще, зато добавляет много нового в своем рифмованном и ритмически регулярно организованном переводе:
Далеко в Путивле на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
Строго отвечают оригиналу лишь:
… в Путивле на забрале
… поутру,
Ярославна, -
Все остальное привнесено переводчиком от себя, хотя привнесено уместно и фонетически умело.
В нашем переводе продолжительность плача поддержана многосложной формой ранехонько; забрало, известное скорей как часть рыцарских доспехов, передано сочетанием гребень стены, а вместо приговаривая предложена форма причитаючи, более отвечающая плачу:
Плачет Ярославна ранехонько
В Путивле на гребне стены, причитаючи:
Вторая строка
Текст:
«Свьтлое и тресвьтлое слънце!
Лихачев:
«Светлое и трижды светлое солнце!
Жуковский в пределах той же лексики удлиняет строку:
«Ты светлое, ты тресветлое солнышко!
Заболоцкий наоборот укорачивает:
«Солнце трижды светлое!
У нас буквально как в оригинале:
«Светлое и тресветлое солнце!
Третья строка
Текст:
Всьм ты и тепло и красно еси:
Лихачев:
Для всех ты тепло и прекрасно:
Жуковский верен удлинению и параллелизму:
Ты для всех тепло, ты для всех красно!
Заболоцкий меняет красно на приветно:
… С тобою
Каждому приветно и тепло.
У нас как у Лихачева:
Для всех ты и тепло и прекрасно:
Четвертая строка
Текст:
Чему, господине, простре горячюю свою лучю
на ладь вои?
Лихачев меняет один луч на множество, а лада становится милым:
К чему же, господине простерло ты горячие свои лучи
на воинов моего милого?
Жуковский возвращается к единственному числу подлинника и ладе:
Что ж так простерло ты свой горячий луч
на воинов лады моей,
Заболоцкий восстанавливает множественность лучей, а ладу заменяет на князя:
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
У нас:
Зачем же, господине, простерло ты горячие лучи свои
На воинов лада моего?
Пятая строка
Текст:
Въ поле безводнь жаждею имъ лучи съпряже,
Лихачев:
В поле безводном жаждою им луки согнуло,
Жуковский меняет поле на степь, а согнуло на сжало:
Что в безводной степи луки им сжало жаждой
Заболоцкий, передающий весь фрагмент четверостишиями, вынужден выразить эту одну строку оригинала тремя строками перевода:
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
По сравнению с подлинником здесь избыточны обращение ты, определение походный и целая строка:
Под ударом грозных половчан
Ничего подобного в оригинале нет.
У нас почти буквальный перевод:
В поле безводном
Жаждою им луки изогнуло,
Одно-единственное архаичное слово съпряже, ныне неупотребительное, заменено на глагол изогнуло.
Шестая строка
Текст:
тугою имъ тули затче?»
Объяснительный перевод:
горем им колчаны заткнуло?»
У Жуковского сохранены древние тули – колчаны:
И заточило им тулы печалию?»
Заболоцкий полностью меняет архаичную лексику строки на более современную:
Горем переполнило колчан?
У нас - ближе к Жуковскому:
Заточило печалью
Колчаны?»
4.
Древнерусская поэзия не знала регулярных размеров и рифм. Иногда в тексте могли возникнуть внутренние рифмы, но происходило это случайно, ни о каком «краесогласии» речи не шло, ведь не было и никакого музыкально обусловленного «края» - длина строки определялась шириной страницы.
Переводческая стратегия Жуковского сводилась к тому, чтобы передать эти особенности памятника. В его переложении нет ни строгого размера, ни рифм. По возможности сохранены славянизмы (красно, лада, тулы), что придает переложению дополнительный колорит. На 37 слов оригинала у Жуковского приходится 45 слов.
Иную стратегию избрал Заболоцкий. Он задумал максимально приблизить музыкальное восприятие «Слова» к слуху, пониманию и художественному вкусу читателей середины XX века, воспитанных, в частности, на русской поэзии XIX века. Отсюда – регулярный размер и точная рифма, неизвестные автору оригинала. Отсюда – целеустремленная замена славянизмов на обновленную по отношению к ним лексику. Язык XII века уступает место языку века XIX. Конечно, это «осовремениванье» памятника, но «осовремениванье» не полное (в текущее время), а относительное (в прошлый век). «Осовремениванье» не на восемьсот лет, а «всего» на семьсот. Вызывает восхищение как в жесткой узде классического стиха Заболоцкий строго воспроизводит смысл древнего текста. И тем не менее ему приходится добавлять отдельные слова, а то и целые строки, которых в оригинале нет. Его стихотворный перевод фрагмента на 15 слов длиннее подлинника и включает 52 слова. Он, напомним, и лексически более удален от оригинала, нежели переложение Жуковского.
Наша стратегия состояла в том, чтобы приблизить «Слово» не к слуху, пониманию и вкусу читателя начала XXI века, а к звучанию, смыслу, эстетике подлинника. Идеал перевода мы видели в том, чтобы текст, ясный современному человеку, звучал между тем как древний. В музыке это достигается тем, что современные артисты, исполняя старинные произведения, обращаются к музыкальным инструментам, для которых сочинялась и на которых при жизни автора исполнялась его музыка. Такое исполнение называют аутентичным. По аналогии нашу стратегию работы со «Словом…» можно было бы назвать аутентичным переводом. Для его осуществления мы сохранили свойственное оригиналу отсутствие регулярного ритма и рифм. На самом деле ритм есть, но он возникает и исчезает. Это – ритм мерцающий. Пульсации его нелегко заметить, поскольку они преимущественно касаются не строк, а больших фрагментов текста. Они не заданы заранее, но определяются смыслом, темпом, пафосом происходящего. По наблюдению Лихачева, ритм памятника основан на равновесии синтаксических единиц – более или менее равномерном чередовании коротких и длинных периодов. Наряду с живыми интонациями, это производит впечатление не монотонности, «легкости… текста».
Далее. В своем переводе мы использовали архаичные лексические формы (ранехонько, причитаючи); те славянизмы, которые понятны нынешнему читателю (тресветлое, лада).
Вообще, по нашему мнению, аутентичный перевод предполагает максимально возможное сохранение оригинала. Искусство перевода здесь состоит в том, чтобы создать текст, который наполнен ароматом старины, но вполне понятен нынешнему читателю. Очевидно, что сама возможность аутентичного перевода определяется близостью передающего и воспринимающего языков. В нашем случае древнерусского и русского.
Выполненный нами аутентичный перевод фрагмента «Плача Ярославны» включает 42 слова.
Таким образом:
-
древнерусский подлинник – 37 слов;
-
Жуковский – 45 слов;
-
Заболоцкий – 52 слова;
-
аутентичный перевод – 42 слова.
Указанные стратегии следуют из разных принципов перевода древнего
текста. В нашем рассмотрении таких принципов два:
-
Ориентация на современного читателя.
-
Ориентация на оригинальный текст.
Цепочка
текст – переводчик – читатель
допускает смещение акцента либо от переводчика к читателю, либо от переводчика к тексту. В первом случае (Заболоцкий) главное – смысловая и формальная доступность памятника читателю, современному по отношению к переводу; облегчение восприятия памятника; его эстетическая адаптация. Суть в том, чтобы приспособить древний подлинник к иному, нынешнему времени, сделать малодоступный оригинал эстетически узнаваемым. Суть в том, чтобы приблизить памятник к читателю.
Во втором случае (Жуковский, аутентичный перевод) акцент ставится на сохранении и смысла, и, по возможности, формы оригинала, его фонетического воспроизведения. Здесь адаптация сведена к минимуму и заменена актуализацией. Древний текст как бы возрождается. Возвращаются его ритмический строй и лексика. А лексическое обновление там, где оно неизбежно, идет по пути замещения вышедших из употребления древних слов оставшимися в употреблении старыми словами или словами, нейтральными к нашему восприятию их во времени. Здесь не памятник приближается к читателю, а наоборот читатель приближается к памятнику. Значит, наша задача не в том, чтобы адаптировать оригинал, сделать его эстетически узнаваемым, а в том, чтобы актуализировать архаику подлинника, сохранить его поэтику, обратив внимание на первозданную красоту и мощь тех эпических форм, которые, может быть, нынешнему ценителю и малознакомы. Да, принцип ориентации на читателя облегчает ему восприятие памятника, зато принцип ориентации на оригинал позволяет услышать первородный звук, что в поэзии равносильно первородному смыслу.